Омар Хайям 131-140

131

Прочь мысли все о том, что мало дал мне свет.
И нужно ли бежать за наслажденьем вслед!
Подай вина, саки! Скорей, ведь я не знаю,
Успею ль, что вдохнул, я выдохнуть иль нет.

132

С, тех пор, как отличать я руки стал от ног,
Ты руки мне связал, безмерно подлый рок,
Но взыщешь и за дни, когда мне не сверкали
Ни взор красавицы, ни пьяных гроздий сок.

133

Наполнил зернами бессмертный Ловчий сети,
И дичь попала в них, польстясь на зерна эти.
Назвал он эту дичь людьми и на нее
Взвалил вину за зло, что сам творит на свете.

134

Раз божьи и мои желания несходны,
Никак не могут быть мои богоугодны.
Коль воля господа блага, то от грехов
Мне не спастись, увы, – усилия бесплодны.

135

Хоть мудрый шариат и осудил вино,
Хоть терпкой горечью пропитано оно, –
Мне сладко с милой пить. Недаром говорится:
“Мы тянемся к тому, что нам запрещено”.

136

Я дня не провожу без кубка иль стакана,
Но нынешнюю ночь святую Рамазана
Хочу – уста к устам и грудь прижав к груди
Не выпускать из рук возлюбленного жбана.

137

Обета трезвости не даст, кому вино –
Из благ сладчайшее, кому вся жизнь оно.
Кто в Рамазане дал зарок не пить, – да будет,
Хоть не свершать намаз ему разрешено.

138

Владыкой рая ли я вылеплен иль ада,
Не знаю я, но знать мне это и не надо:
Мой ангел, и вино, и лютня здесь, со мной,
А для тебя они – загробная награда.

139

Налей вина, саки! Тоска стесняет грудь;
Не удержать нам жизнь, текучую, как ртуть.
Не медли! Краток сон дарованного счастья.
Не медли! Юности, увы, недолог путь.

140

Увы, глоток воды хлебнуть не можешь ты,
Чтоб не прибавил рок и хмеля маеты;
Не можешь посолить ломоть ржаного хлеба,
Чтоб не задели ран соленые персты.